Без плаща, шпаги и реверансов! (часть 2)

В «Словаре по этике» мы находим такое определение: «Культура чувств — степень общественной развитости, «очеловеченности» чувств, эмоциональной одухотворенности человека»; а сами чувства — продукт жизненного общественного опыта личности, ее общения и воспитания. Человеческие чувства есть часть природы, но облагороженная культурой. По их проявлению можно судить о воспитанности человека. Именно поэтому в разряд невоспитанных может попасть человек образованный, ибо культура не исчерпывается просвещенностью, она охватывает весь целостный духовно-нравственный мир людей.

«Часть природы, облагороженная культурой»…

Что это значит? Люблю пылко, страстно, а умышленно притворяюсь равнодушно внимательным, чтобы не показаться дурно воспитанным, «некультурным»? Ненавижу всеми фибрами души, но любезно улыбаюсь и пожимаю руки? Веду себя так, чтобы никого не задеть за живое, чтобы ни жарко, ни холодно, ни кисло, ни сладко?

Но ведь так, чего доброго, «культура» может задушить в своих объятиях «природу»? Опасность эта ненадуманная. Самый изысканный стиль поведения в аристократическом обществе нередко превращался в покров, под которым искусно прятались аморальность, бессердечие, равнодушие и даже страх перед естественными чувствами.

В. нашем понимании культура чувств — это ни в коем случае не подавление их и не очаровательное притворство. Напротив, осознанное стремление раскрыть, развить в себе все способности и возможности тонкого чувствования, чтобы обогатить свое бытие всеми красками, соцветиями и созвучиями земного мира, чтобы и мир было чем одарить, было чем поделиться с любимыми и близкими, со всеми, кто пожелает принять накопленные богатства души. Подлинная культура чувств — это душевная потребность сочувствовать, сострадать всему живому и сущему, умение постигать и

…неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

Если нет такой внутренней потребности — никакие реверансы, плащи и шпаги не сделают из нас людей высокой культуры чувств. Мы будем выглядеть, как рыцари на час, принцессы на ми­нуту, чьи «приличия», как чужие наряды, обычно спадают при первом серьезном столкновении с жизнью.

Возникает вопрос: как практически в ежедневном, ежечасном общении проявляется культура чувств?

Скажите, нужно ли объяснять, что интонации, взгляды, жесты, улыбки, позы могут быть приятными и раздражающими, независимо от того, кто, где и когда их производит, произносит, демонстрирует. Грубый рык, нудное ворчание, угловатые, беспорядочные движения, злой, хмурый взгляд, ироничные ухмылки — все эти внешние проявления сиюминутного душевного дискомфорта или определенного свойства характера не только не способствуют взаимопониманию, сочувствию, но, напротив, отталкивают одного человека от другого. А самое главное — мешают этому хмурому, грубому, неуклюжему человеку увидеть людей без угнетающих шор, без искажения. Есть ведь закон обратной связи. Мы сами невольно становимся раздражительными, когда с нами заговаривают взвинченным тоном. Ехидный прищур вызывает беспричинное беспокойство, желание что-то опровергнуть, неизвестно что и кому доказать, а то и отмахнуться: «от такого слышу!» И напротив, доброжелательность, открытость заставляют даже вечно пасмурную личность немного оттаять, просветлеть душой.

Так вот, можно с полной основательностью говорить, что мы в значительной мере имеем такое обращение и такое отношение, которое сами же провоцируем или заслуживаем. (У великого рус­ского физиолога А. А. Ухтомского есть даже специальное определение такого явления: «заслуженный собеседник».) К замкнутому, подозрительному сухарю все вокруг оборачиваются своей зарешеченной стороной натуры. С легкомысленным весельчаком все становятся немножко ветрогонами. Естественно, настолько, насколько позволяют нам эти превращения темперамент, тип реакций и степень воспитанности.

Может быть, практическими правилами «окультуривания» природных чувств мы и положим:

первое: встречать каждого человека, как обещание чуда, как таинственного и прекрасного незнакомца, искать и раскапывать эту тайну и чудо с упорством старателя, не опускать рук даже тог­да, когда попадается сплошь одна пустая порода, и при этом самому поворачиваться к нему самыми лучшими своими сторонами;

второе: отбирать и запоминать все, что когда-то и где-то показалось красивым, достойным подражания;

третье: учитывать место и время для проявления тех или иных чувств. Несвоевременность и неуместность даже самых благородных чувств — один из признаков бескультурья;

четвертое: учитывать и ценить не только сходные с нашими реакции и поведение, но и отличающиеся от них. Прежде всего, предусматривать различие по половому и возрастному признаку;

пятое: знать, что культура чувств утончает восприятие мира, а значит, делает нас более ранимыми. Но одновременно и более стойкими перед испытаниями, потому что помогает регулировать свои эмоции, находить способы залечивать раны, выходить из штопора с помощью самосознания, самовоспитания, воли.

Иначе говоря, культура чувств помогает нам не только любить истинно по-человечески, но и страдать по-человечески. А это наиполезнейшая наука. Ведь кто не умеет падать, не научится взлетать.

Умение страдать мужественно, гордо, стойко и даже красиво — один из признаков нравственно и эстетически воспитанной личности.

Если мысленно воспроизвести все здесь названные правила воспитания культуры чувств, не обнаружим ли мы их сходство с требованиями юношеской дружбы или даже первой любви. Может, эти чувства и есть воплощенный идеал человеческих отношений. Не случайно в Моральном кодексе строителей коммунизма как заповедь всех лучших людей человечества записаны слова о том, что все мы должны стать друг для друга товарищами, братьями, друзьями.

С чего начать движение к этому идеалу? С чего начинается любое дело: с изучения «предмета». А предмет этот — наш организм, его чувства, свойства, эмоции. Хотим ли мы достичь делового благополучия, хотим ли стать личностями, хотим ли постичь культуру поведения — начинать нужно от знания нашей натуры. Хотя бы в общих и основных чертах: что такое темпера­мент, характер, как они проявляются.

Наш организм — сложный инструмент с особым настроем и ладом. Он как скрипка, из которой искусная рука может извлечь нежнейшие и глубокие звуки, а неумелая — только струны истер­зает, расстроит инструмент, но ничего, кроме древесного скрипа, не исторгнет. Самые элементарные знания его настроя — знания о темпераментах: холерическом, сангвиническом, флегматическом и меланхолическом. Дальше — более сложная градация по типам высшей нервной деятельности.

Когда однажды я заговорила об этом в аудитории старшеклассников, оказалось, что очень многие имеют весьма смутное представление о самых важных качествах человеческой натуры. Но незнание — полбеды, нежелание знать — вот истинное несчастье.

— А где взять время, когда учебная программа перегружена? Воздуха свежего не видим, в лесу не бываем.

Это сетование было бы вполне справедливым, если бы не тратилось драгоценное время на пустопорожние занятия, долгие сидения перед телевизором. И это достоверный факт: школьники — самые активные посетители детективных фильмов, самые заядлые читатели приключенческой и фантастической литературы. И одновременно пылятся в библиотеках невостребованные книги, важные для жизни, ее разумного устройства, без которых ни о какой культуре говорить не приходится. К примеру, труды великого физиолога И. П. Павлова, посвященные изучению типов высшей нервной деятельности.

— Следовательно, нам нужно изучать слюнотечение и соковы-деление по сигналу, для того чтобы знать, как строить отношения между собой? — насмешливый вопрос обнаружил вовсе не веселую и — увы! — нередкую неосведомленность о великих открытиях, сделанных нашим соотечественником в более сложной сфере, чем условные и безусловные рефлексы.

— А может холерик влюбиться в флегматика? И что выйдет, если вдруг они задумают пожениться?

Вполне могут влюбиться и семью завести. Но именно для них первым условием благополучия должна стать культура чувств и отношений, которая выражается прежде всего в том, что оба понимают и уважают свою непохожесть, знают природные особенности характеров. Иначе — катастрофа.