На счетчике — рубль двадцать

— Теперь, Олег, давайте разыскивать Феню.

— Это невозможно,— отрезал он.

— И все-таки попробуем. Пауза. Оба думаем.

— Кроме того, что она пекарь, кондитер или оператор на хлебозаводе, что вам еще известно о ней?

— Ничего неизвестно, доктор. Поверьте, я не лгу.

— Ну хоть что-нибудь припомните. Возможно, была какая-то деталь, мелочь…

— Да нет, ничего примечательного… Здорово выпили тогда… Помню точно — уехали на такси. Причем в противоположную сторону от моего района.— Он мучительно вспоминал.— Остановились недалеко от станции метро. Обратил внимание на светящуюся букву «М»… Я еще подумал, хватит ли денег на обратную дорогу. Взглянул на счетчик — 1 рубль 20 копеек. Потом распрощались. Она вышла из машины и перебежала на противоположную сторону улицы к пятиэтажному дому, а мы развернулись, и я поехал к себе.

— Да, маловато сведений, но все же кое-что есть. Будем ее искать, а вы пройдите в процедурную. Начнем лечение.

Я сделал назначения, дал распоряжение медсестре и взялся за телефонную трубку.

Почти в каждом кожно-венерологическом диспансере работают люди, обладающие даром разыскивать человека даже в тех случаях, когда о нем почти ничего не известно. У нас такие «детективы», разумеется, тоже есть. Нэлла Михайловна — врач, Михаил Николаевич — юрист. Немало запутанных «ниточек» удалось распутать нам за годы совместной работы.

— Нэлла Михайловна, загляните, пожалуйста, ко мне вместе с Михаилом Николаевичем. Появилась маленькая зацепка. Необходима ваша помощь.

— Опять инкогнито? — входя в кабинет и улыбаясь, спросила Нэлла Михайловна.

— Иначе зачем такой «совет в Филях»? — пошутил юрист.

— Знаете, друзья, на этот раз, боюсь, и вы спасуете. Данных очень и очень мало. Закончила ПТУ. Приехала в Москву с Урала или из Сибири. Прописана по лимиту в общежитии. Работает на хлебозаводе или кондитерской фабрике то ли пекарем, то ли оператором. Лет 20-ти. Зовут Феня. У ее полового партнера — свежая гонорея. Половая связь — примерно 3— 4 дня назад, однократная…

И я пересказал все только что услышанное от Олега. Любая мелочь могла оказаться полезной в процессе розыска.

— Да, еще одна деталь. Общежитие, в котором она живет, находится примерно в радиусе 5 километров от дома, где была вечеринка. Там рядом станция метро.

— Так вы и адрес знаете? — чуть ли не хором воскликнули оба.

— В том-то и дело, что нет. Расстояние я определил по счетчику такси — там было 1 рубль 20 копеек.

Нэлла Михайловна и Михаил Николаевич дружно расхохотались.

— Шутки в сторону, друзья! Не смейтесь. Этот рубль двадцать кое о чем говорит. И, думаю, сможет нам помочь.

Нэлла Михайловна взяла карту-схему города. На ней мы отыскали улицу и место, где приблизительно находится дом, в котором живет Владик. В трех направлениях от него примерно на одном расстоянии три станции метро.

— Да-а! Ничего утешительного,— заметила Нэлла Михайловна.— Но надо попробовать… Через четверть часа будет машина, и я, пожалуй, прокачусь туда сама. Медицинская сестра, если и найдет общежитие, не сможет получить сведения об этой Фене…

И вот Нэлла Михайловна у дома, где праздновали день рождения. До одной станции метро спидометр показал 4 км. До другой и третьей — около 5 километров.

Пятиэтажное общежитие хлебозавода обнаружилось у станции метро, куда приехали в последнюю очередь.

Конечно, проще всего было бы явиться к коменданту общежития, предъявить документы и выяснить, где проживает та, которую мы ищем.

Однако, поступи мы так, и не избежать нездорового любопытства: «А зачем девушка нужна вендиспансеру? Значит, она больна венерической болезнью?», прочих нежелательных обывательских разговоров. Даже если бы наша Феня была заведомо больной, то и тогда медицинские работники обязаны пригласить ее к врачу, соблюдая этические нормы, не раскрывая вра­чебной тайны. В данном же случае мы этого точно не знаем, поэтому такт и осторожность еще более необходимы.

Нэлла Михайловна избрала правильный путь. В районном кожно-венерологическом диспансере удалось установить, что общежитие действительно принадлежит хлебозаводу.

Персонал хлебозавода подлежит периодическим медицинским осмотрам в специальном профилактическом отделении диспансера, где имеются картотека и списки всех сотрудников.

Правда, и здесь не обошлось без трудностей. Ведь нам не известны ни фамилия, ни полное имя девушки. Олег назвал ее Феней и упомянул, что имя «старомодное». Может быть, Феофания? Фаина? Или даже Фекла?

Внимательно просмотрев списки работников хлебозавода, Нэлла Михайловна ни одного из этих и подобных имен не нашла.

Михаил Николаевич подсказал другой путь — запросить отделение милиции.

К помощи милиции мы обращаемся исключительно в тех случаях, когда все доступные способы для розыска человека не принесли результата.

Нужно отдать должное московской милиции. Она никогда не отказывает медикам, добросовестно и оперативно выполняет наши деликатные поручения.

В паспортном столе Нэлла Михайловна уточнила список девушек, прибывших в Москву для работы на упомянутом хлебозаводе и прописанных в заводском общежитии по лимиту. Среди них разыскали сибирячек. Их оказалось трое, все из Кемеровской области. Имя одной из них — Евфимия. Возраст 20 лет. Она и была приглашена к нам для беседы.