Зачем я это сделала?

18-летняя Таня — учащаяся ПТУ. Имеет разряд по плаванию. Скоро должна получить свидетельство об окончании училища и присвоении ей квалификации и первого в ее жизни рабочего разряда. Однако посвящение в рабочие в положенный срок не состоится…

Татьяну пригласили в диспансер в связи с тем, что у Сашки со второго курса того же ПТУ обнаружили гонорею, а заразиться он мог только от нее.

Она не отрицала интимной близости с Сашкой, а вот от кого заразилась сама, выяснить так и не удалось. «Я его не знаю. Познакомились на ВДНХ, виделись всего два раза. Однажды он приезжал ко мне домой. Зовут его, кажется, Витя или Виталий. Точно не помню». Особые приметы — магнитофон «Электроника» и красивая рубашка. Вот и все «знакомство»…

Татьяна начала принимать процедуры, но после полноценно проведенного Kvpca лечения У нее были вновь обнаружены гонококки.

Не было ли за это время новых половых связей? Ответ категорически отрицательный. Перед началом лечения больная дала врачу подписку о том, что знает о своей болезни и предупреждена о необходимости аккуратно лечиться, а также являться на контрольные обследования. Татьяна была предупреждена и об ответственности за сокрытие своих половых контактов. Такое предупреждение получает каждый больной венерическим заболеванием.

Мы решили: если новое, повторное заражение исключено, то, по всей вероятности, у больной — рецидив старого. Это может произойти по разным причинам. Например, из-за пониженной чувствительности микроба к лечебному препарату. Кроме того, в организме человека могут оказаться вещества, снижающие в силу присущих им свойств, а порой и сводящие на нет активность медикамента. Существуют и другие поводы для возврата болезни. Во всех подобных случаях лечение начинают заново, но уже другим лекарством. Так поступили и мы. Но, увы! Спустя короткое время в мазках при контрольном обследовании опять появились гонококки.

Повторный рецидив обычно настораживает врача. В чем дело?

Снова и снова настойчивые расспросы. В ответ — сакраментальное «нет».

Примерно в это же время мы получили сразу два врачебных поручения. Одно из кожно-венерологического диспансера Бабушкинского района, другое — из Дзержинского. В обоих нас просят разыскать и привлечь к обследованию, а при необходимости и к лечению, как предполагаемый источник заражения,— Татьяну, 18 лет, среднего роста, с модной, короткой стрижкой. Носит голубую спортивную сумку с олимпийской символикой — плавание…

Сомнений нет. Это наша Татьяна. Она была немедленно приглашена в диспансер.

Не отвечая на конкретные вопросы, тупо уставилась глазами в пол и молчит.

Что она может сказать? Чем оправдать свою ложь? Только, как говорят юристы, «под тяжестью улик» Татьяна созналась. Парней из Бабушкинского и Дзержинского районов знает. Имела половое общение с обоими с разницей в 1—2 дня. Этого уже достаточно, чтобы на злоумышленницу оформить материал для следственных органов.

Даже если один из них ее заразил, все равно с нее ответственность не снимается. Он о своем заболевании не знал, а Татьяне врач под расписку запретил вступать в половые связи до снятия с учета.

— Я думала, что уже здорова.

— «Думала». А вы не подумали об ответственности, которую должны нести за свои действия? Кстати, материал о вашем правонарушении уже подготовлен, но прежде чем дать ему ход, я еще раз взываю к вашей совести и разуму. Круг ваших привязанностей ограничен теми молодыми людьми, которых мы знаем, или есть еще кто-то?

Молчание. Глаз не поднимает.

— Имейте в виду, если новое имя возникнет в процессе расследования, ваша вина усугубится.

Опять молчание, а потом!

— Вот дура! Зачем я это сделала! Что мне теперь будет?

— Суд будет! Он и решит, какое вам избрать наказание. Но смягчающие вашу вину обстоятельства еще можно найти. Одно из них — чистосердечное признание. Думайте…

— Я все скажу, доктор, только не надо в суд… Я вам говорила неправду… Простите…

— Что значит простите? Нет, голубушка, вам самой придется отвечать за содеянное. Другое дело, что в ходе следствия мы подтвердим ваше признание, позволившее предотвратить дальнейшее распространение болезни. Если, конечно, на этот раз вы будете до конца искренни и не солжете опять…

— Нет, нет! Я скажу правду. Есть еще один парень… Андрей. Он — шофер. Где живет и работает — не знаю.

Она назвала только государственный номерной знак его служебного автомобиля.

— Мы с ним встречаемся давно и хотим пожениться…

— Вот как? Так вы хотя бы перед загсом фамилию у него спросите. И узнайте, кстати, где он работает. Почему же вы сразу о нем не сказали?

— Так он же здоров…

От возмущения хотелось кричать…

По номеру машины Михаилу Николаевичу не составило особого труда найти Андрея. Как мы и предполагали, он, конечно, оказался больным гонореей. Процесс у него протекал торпидно, что у мужчин в последнее время наблюдается тоже не столь уж редко.

Таким образом, то, что мы принимали за рецидивы заболевания у нашей Татьяны, было не повторными вспышками старой болезни, а новыми заражениями после неоднократно проведенного полноценного лечения…

Суд принял к сведению чистосердечное признание обвиняемой, но счел его запоздалым.

Поэтому защита диплома об окончании ПТУ была отложена на один год, до возвращения Татьяны из мест заключения. Там она завершит лечение и, возможно, задумается наконец над своим поведением.

На этом можно было бы закончить, если бы не злополучный Андрей. Он тоже встал на путь попрания закона.

Поначалу все шло хорошо. Больной аккуратно ходил на все назначенные процедуры до тех пор, пока не закончил лечение. А потом вдруг решил, что все, конец, он свободен от любых обязательств, несмотря на наши предупреждения о необходимости в течение полугода оставаться под наблюдением диспансера. Напоминаем, что такой шестимесячный срок установлен для больных, которые не знают или скрывают источник своего заражения.

Неоднократные, в деликатной форме, вызовы из диспансера, а также приглашения, переданные участковым милиционерам, Андрей оставил без внимания.

Наше законодательство подобное поведение больного венерическим заболеванием расценивает как уклонение от лечебных процедур. Однако, учитывая положительную характеристику с места работы, народный суд счел возможным не лишать Андрея свободы и приговорил его к 6 месяцам исправительных работ в местах, специально определенных для этой цели.

Добавим, что народный суд рассматривает аналогичные дела в открытых заседаниях. Можно ли при этом сохранить врачебную тайну? Разумеется, нет.

Если бы Татьяна и Андрей не встали на противозаконный путь и их поведение не угрожало бы обществу, ни одно постороннее лицо, не причастное к их заболеванию, не прикоснулось бы к тому, что может знать лишь врач. Они поступили иначе…